[albatrossbird]

что-то вспомнила, что этого текста на дайри у меня нет, вот и решилась принести
писала на прошлую RPF битву
выстрадала сама, и попортила нерв чатику *рклц*

Название: A contrario
Беты: Мин, Рокси
Фандом: VIXX
Пейринг: равилео
Рейтинг: PG-13
Жанры: юмор, повседневность
Предупреждения: medical-AU
Описание: Облажавшись на работе, Вонщик не знал, что попадет из огня да в полымя.

Вонщик никогда не курил, ему еще в институте с лихвой хватило разных экспонатов в виде заспиртованных легких курильщика или недели практики в онкологии, когда перед глазами были и молодые, и старые, которые кашляли кровью, задыхаясь от боли. Была еще девочка, совсем подросток — плакала, вцепившись в бабушку, говорила, что не хочет умирать, и ходила еле-еле, опираясь на стойку с капельницей. Болтливые медсестрички рассказали Вонщику, что девочка эта не без греха: и курила, и травкой баловалась, и бензин нюхала. Бывало, даже истерики сначала закатывала навещающим ее подружкам — сигареты просила. Он тогда не совсем поверил этим сплетницам, да и не хотелось думать плохо об умирающем человеке, но впечатлений на всю жизнь всё равно нахватался.
В их хирургическом отделении все дымили как заправские паровозы. Старшие товарищи еще шутили, что нет успокоительного лучше, чем одна–две сигареты или что-то крепче, чем двадцать градусов, а медикаменты — ерунда полная.
Вонщик стоял на холодном, продуваемом всеми ветрами балконе и мелкими глотками пил обжигающий черный кофе без сахара и сливок. Нервы так успокаивал. И плевать, что когда-то на курсе биохимии им, зеленым еще студентам, говорили: кофе — один из возбудителей нервной системы.
После операции прошло около двух часов, и вторая смена подходила к концу — по-хорошему, можно уже было убираться домой, да не хотелось вовсе, и доктор Ким сказал не появляться на разбирательстве по поводу смерти пациентки. Прямым текстом послал его домой отсыпаться. И не был Вонщик виноват ни в чем, да и, по сути, хирург, принявший девчонку, тоже. Они сделали всё, что от них зависело, до последнего пытались спасти пациентку, когда стало понятно, что ребенок ее, не родившийся еще, умер в утробе. В карточке написали время смерти и причину: преждевременное отслоение плаценты, обильное кровотечение и ДВС-синдром. Девушку привезли слишком поздно.
Но Вонщик все равно ощущал себя виноватым и варился в ядовитом соке собственных мыслей.
Пластиковый стаканчик с остатками кофе так и остался стоять на ледяных перилах, когда в конец замерзший Вонщик решил вернуться в комнату отдыха.

На столе у заведующего хирургическим отделением стояли фотографии в рамках, маленькая елочка из кофейных зерен и стеклянный шар, внутри которого за переливчатыми блестками — снегом — скрывалась миниатюра дворца Кёнбоккун. Сразу было понятно, кого тут ожидает счастливый новый год. По хмурому выражению лица, а еще по монотонному стуку (когда доктор Пак о чем-то думал, он отбивал ритм пальцами о столешницу) Вонщик понял, что его дела, мягко говоря, не очень. Не очень было то, что он, так и не проведя анестезию, выбежал из операционной. Руки до сих пор ощутимо дрожали. Обычная операция по удалению воспаленного аппендикса обернулась для него нервным срывом. Кто же знал, что теперь стерильный запах операционной, холодный блеск инструментов и негромкие четкие команды хирурга будут у него ассоциироваться со смертью и детьми. Вонщик просто не выдержал.
— Ну, и что мне с вами делать? — доктор Пак всё так же смотрел куда-то вбок. — По-хорошему, вас бы отстранить от работы и отправить домой. Но…
Вонщик весь подобрался как на плацу, как перед самой первой своей операцией. Решения своего начальника он ждал словно приговора.
— Но ты же в собственных мыслях сваришься как креветка, — внезапный переход от формальной речи к более дружеской пугал даже больше, чем если бы это был крик или действительно строгий приговор. — Вонщик, ты прекрасный врач, хороший и ответственный. Ты у нас работаешь уже три года, и у тебя не первый раз умирает пациент. Всё дело в том, что это ребенок, не так ли? Так вот. Раз в неделю ты будешь посещать психолога, и не возражай. А еще ты отстраняешься от обязанностей анестезиолога — на то время, пока твой врач не решит, что ты готов к работе.
— Я всё понял, господин Пак, могу идти?
Отстранение от работы и курсы психотерапии — что ж, это не самое худшее, что с ним могло произойти.
— Да, свободен, и еще, Вонщик, с этого дня ты находишься в распоряжении доктора Чона, он один из врачей в педиатрии.
О. Мир определенно был жесток. Вонщик вышел из кабинета заведующего с огромным желанием по-ребячески хлопнуть дверью в знак протеста.

Педиатрическое отделение было оглушающим, шумным, ярким и… внезапно новогодним. Стены, украшенные гирляндами и бумажными снежинками, запах лекарств, смешанный с ароматами цитрусовых, и веселые улыбки всех медицинских работников — все это кардинально отличалось от тишины хирургии или яростного напряжения неотложки. Дети сновали туда-сюда, а родители с ласковыми улыбками обещали своим чадам, что обязательно заберут их на новый год домой. И чем спокойнее, даже умиротвореннее казалась здешняя атмосфера, тем страннее, можно сказать, неуместнее, смотрелся Чон Тэгун посреди всего этого моря красок. Он оказался высоким молодым парнем, возможно, всего лишь на пару лет старше Вонщика, но всё равно выглядел чрезмерно серьезно. У Вонщика даже промелькнула мысль, что такой человек не может работать с детьми.
Конечно же, никакой важной работы ему не досталось: обойти палаты, смерить температуру, у кого-то взять анализы крови, кому-то поставить необходимые уколы или отвести на процедуры — в общем, стандартная работа медбрата. Но даже эту работу ему поручила старшая медсестра, доктор Чон лишь кивнул, то ли в знак одобрения, то ли просто так. Он же должен был присматривать за Вонщиком, или нет? По крайней мере, Вонщику была непонятна вся логика этого наказания (а ничем другим временный перевод в педиатрию он считать не мог). Первый рабочий день пролетел скомканно и непонятно, от детей немного болела голова. Особенно от двух мальчиков-близнецов, которые чуть что норовили выскользнуть из палаты.
Доктор Чон подошел лишь в конце смены, посмотрел внимательно, о чем-то тихо переговорил со старшей медсестрой и удалился в свой кабинет. Вонщик решил, что лучше будет просто игнорировать этого человека, точнее, хорошо выполнять работу, а не пытаться подружиться с молчаливым начальником.

Дни проходили спокойно, хотя нервничать всё равно приходилось — Вонщик не привык, что его подопечные бегают, кричат и ведут себя неподобающим для больного человека образом. И не то чтобы он не любил детей, но общение с этими маленькими гиперактивными чудовищами не приносило покоя нервной системе. Особенно ужасными по своей сути были близнецы Чо с их любимой игрой: угадай, кто из нас Ёнмин, а кто Кванмин, а если не угадаешь — мы не примем лекарства и убежим. Ловить их по всему этажу, а иногда и по всей больнице, приходилось, конечно же, Вонщику. Младший персонал откровенно смеялся, читай — ржал, старшие неодобрительно косились и ворчали. Под конец недели, уставший и недовольный, он как на духу выложил всё психологу. Старенький мужчина лишь улыбался и кивал, спрашивал, не снятся ли кошмары, не дрожат ли руки, когда уколы ставят, — но хоть и услышал отрицательный ответ на все свои предположения, вернуться обратно в хирургию не разрешил — не время еще.
Вонщик пил горячий зеленый чай и с нетерпением отсчитывал часы конца смены, за которым последовали бы столь долгожданные выходные. Он ждал их как манны небесной: тесная, но тихая квартирка в приличном районе, спокойные соседи и отсутствие даже малейшего намека на какой-либо шум. Можно было бы весь день проваляться в кровати, смотреть недавно вышедшие фильмы или, может быть, куда-нибудь выбраться с друзьями. Вонщик столь глубоко впал в раздумья, что даже забыл о своем чае и вообще об окружающем его больничном мире, и только поэтому сначала не понял, откуда доносятся крики. Как оказалось, несносные близнецы Чо добрались и до буфета, и теперь привносили сюда веселье и разруху. Он уже хотел было встать и отвести маленьких подобий торпед типа «земля–воздух» обратно в палату, как оба мальца, отвлекшиеся на грозного вида буфетчицу, врезались в человека. Им оказался доктор Чон Тэгун. Казалось, само время замерло. По крайней мере, для Вонщика все выглядело так, будто к реальности применили эффект «bullet time». Вот Кванмин и Ёнмин врезаются в доктора Чона, тот немного подается назад, но удерживается на ногах, а вот большой стакан с каким-то напитком на его подносе. Что-то очень похожее на колу со льдом проливается на головы мальчишкам. Тэгун хмурится, и у Вонщика мелькает мысль, что вот-вот произойдет смертоубийство. А потом вселенная переворачивается, мироздание опрокидывается верх дном, вокруг всё окрашивается в непередаваемо золотистый цвет, и Вонщик проливает горячий зеленый чай себе на колени. Потому что Чон Тэгун улыбается. Потому что Чон, за ногу его, Тэгун улыбается, ласково треплет близнецов по волосам, а потом, словно добрая няня, берет обоих за руки и куда-то уводит. Вонщик пару минут сидел в ступоре, а потом всё же решил, что ему надо остудить кипящие мозги, да хотя бы ледяной водой из-под крана, или просто высунув голову в окно под снег. Медсестрички, сидящие рядом с его столиком, почему-то начали хихикать, стыдливо пряча глаза. А потом он понял, что пролил свой чай не только на колени, но и куда выше них. Кровь прилила к лицу, и Вонщик как можно невозмутимее, но быстрее, попытался добраться до уборной. «Улыбки таких людей, как Чон Тэгун, нужно запретить на законодательном уровне и причислить к оружию массового поражения,» — мрачно думал Вонщик, рассматривая внушительных размеров пятно на причинном месте.

После выходных началась первая неделя его ночных смен. Вонщик немного нервничал и отчего-то наблюдал за хмурым доктором Чоном, когда дневная и ночная смена пересекались. То есть, окей, он откровенно пялился на этого хмурого парня (хотя, как выяснилось, не совсем хмурого), но кто бы на месте Вонщика не наблюдал? Особенно, когда собственный начальник умел обезоруживать, буквально в ступор вгонять, одной лишь улыбкой. Спустя какое-то время, Вонщик начал подмечать довольно милые мелочи за Тэгуном. К примеру, тот всегда улыбался, разговаривая с детьми. По-своему, он заботится о коллегах. Когда у одного из докторов болело горло, Тэгун просто за руку отвел того в буфет и на свои деньги купил ему чая с лимоном. А еще, как заметил Вонщик, Тэгун на самом деле был вовсе не мрачным, скорее стеснительным, и не любил болтать без дела. Или это сеансы психоанализа так действовали, или просто Вонщик стал лучше понимать людей, но он мог назвать доктора Чона человеком не слова, а дела. И, в общем, Вонщик был бы не против стать другом такого человека.
В конце смены, где-то в шесть утра, случилась маленькая катастрофа локального масштаба — доставили несколько детей с подозрением на желудочно-кишечную инфекцию, и, по-хорошему, их сразу должны были определить в инфекционное, но то ли в приемном идиоты, то ли звезды так сложились, детей сначала привезли в педиатрическое. Тут-то и начался настоящий ад. Между пробежками от процедурного до очередной капельницы, между лифтами и каталками Вонщик успел перехватить что-то из еды, но этой встряски и неожиданного прилива злости хватило ненадолго, и в самом конце Вонщик просто без сил упал на диванчик в коридоре. Он не замечал, как мимо проходили врачи дневной смены, не заметил и то, как возле него ненадолго остановился кто-то с длинными ногами в синих джинсах. Вонщик очень хотел тогда, вот прямо в ту минуту, научиться телепортации и оказаться в собственной кровати, но кто-то с длинными ногами в синих джинсах вернулся и начал водить перед лицом Вонщика стаканом с ароматным кофе. С трудом разлепив глаза, Вонщик наткнулся на немигающий прямой взгляд Тэгуна, и ему внезапно стало очень тепло, неловко, но тепло. Он с благодарностью принял стакан и отпил ароматный напиток. Стало чуть легче, но тело всё равно было будто налито свинцом. Его подняли с дивана и, придерживая за талию, куда-то повели. Он не до конца понимал, что происходит, было такое ощущение, что голова парила отдельно от тела. Пришел в себя он уже у своего дома, и то лишь от предупреждения водителя. И только оказавшись в собственной квартире, Вонщик понял, что доктор Чон Тэгун и за такси заплатил, и своим пальто укрыл, и даже чертов кофе купил явно не на деньги Вонщика. Он упал на кровать прямо так, в пальто Тэгуна, вдохнул запах какого-то смутно знакомого парфюма и подумал, что теперь-то у него точно появился повод подружиться — оставаться в долгу Вонщик не любил.

Из-за несовпадения смен Вонщику не удавалось застать Тэгуна, хотя до ночного происшествия они пару раз пересекались; он даже просто отдать ему пальто не мог, а передавать через кого-то — не хотел. Удача повернулась к нему лицом спустя пару дней, когда он вновь сидел в буфете и пил свой кофе. Тэгун зашел и оглядел помещение в поисках свободного места. Когда пересекались дневная и ночная смены, в буфете было не продохнуть — слишком много народу. Вонщик улыбнулся и помахал рукой, приглашая доктора Чона к себе за столик. Тэгуну явно было немного неловко, и он замер посреди буфета точеной, словно обведенной углем фигурой, а потом всё же присоединился к Вонщику.
— Здравствуйте, доктор Чон, а я ведь так и не поблагодарил вас.
Тэгун долгие три секунды смотрел на него, а потом кивнул и явно собирался пойти и купить себе чего-нибудь. Вонщик перехватил его ладонь, чувствуя, какая холодная кожа у Тэгуна. Видимо, он не носил перчаток, а на улице было не лето. Доктор Чон вырывал свою руку, он выглядел одновременно и удивленным, и раздраженным, Вонщик напомнил себе свою цель: «подружиться», а раздражение явно не входило в переменные, составляющие функцию дружбы.
— Я тебе должен, за такси и за кофе, — Тэгун непонимающе посмотрел на него. — Я угощаю кофе, идет?
Вонщик нервничал и боялся, что Тэгун сейчас просто уйдет, но тот всё так же пристально сверлил его взглядом, а потом, едва заметно пожав плечами, сел обратно за столик. Вонщик перевел дух, улыбнулся совсем по-дурацки и поспешил к кассе. Заказывая большой стакан капучино, он внезапно задумался, что просто кофе на голодный желудок — не самое правильное решение, и после нескольких секунд мучительного выбора все-таки купил пару сладких булочек. Обратно к своему, к их с Тэгуном, столику он шел аккуратно, стараясь избегать случайных толчков от коллег, и так же аккуратно поставил кофе и еду перед Тэгуном. Вонщик не мог разобрать эмоции во взгляде, направленном на булочки, ни единой эмоции, но легкий намек на улыбку в уголках губ заставил его счастливо выдохнуть. Вонщик не знал, когда он превратился в подобие фаната — хотя примерное время можно определить, — но чтобы добиться настоящей улыбки Тэгуна, он сделал бы многое. Поначалу он просто смотрел, как доктор Чон ест свой завтрак, но потом чувство неловкости заполнило его изнутри. Вонщику нужно было что-нибудь сделать, иначе он почувствовал бы себя слишком идиотом.
— Так ты детей любишь? — Тэгун перестал жевать. — Я не в том смысле, что ты там… извращенец, нет, просто ты так мило выглядишь, когда общаешься с этими маленькими м… хм… Эй, эй, доктор Чон, ты куда?
Вонщик успел заметить сжатые в тонкую полоску губы и темные-темные глаза, прежде чем Тэгун практически сбежал из буфета. Отлично, в стремлении избавиться от идиотского чувства неловкости, он изобразил из себя полного придурка. Хотя, улыбнулся Вонщик, Тэгун, может, и сбежал, но булочки и кофе он унес с собой, а значит, не всё так плохо.

С этого самого дня Вонщик пытался подловить Тэгуна, извиниться, завязать беседу. Не то чтобы это легко удавалось, но определенный прогресс был, теперь на него хотя бы внимание обращали. После того, как Вонщика на одной из смен заставили прибраться в процедурном кабинете и сделать инвентаризацию, он долго жаловался на Тэгуна, детей и заведующего хирургическим (потому что противный старик определил меня в адовое место, где не ценят трудов и душевных порывов) своему психологу. Тот лишь смеялся и что-то записывал в толстый блокнот.
Пытаться дружить с Тэгуном — считай, доставать его — стало легче, когда их смены вновь начали совпадать. Тем более, благодаря постоянным подкупам едой и кофе, Тэгун, в конце концов, позволил ему обедать с ним за одним столом. Вонщик всё так же пытался завязать разговор и даже выяснил, что их музыкальные вкусы совершенно различаются, что они любят одинаковый кофе, и что у Тэгуна дома живут два кота и рыбки. И когда вредных близнецов Кванмина и Ёнмина забрала старшая сестра, пытавшаяся флиртовать с симпатичным высоким доктором, Вонщик злорадно подумал: «Нет, девочка, ничего тебе не светит. Этот парень улыбается твоим братикам».

В выходные днем торговый центр был полон людей, но Вонщик сам был виноват в том, что ему приходилось лавировать между целыми семьями, парочками или стайкой любопытной ребятни — раньше нужно было выбираться за подарками. Он искал подарок для младшей сестренки, когда краем глаза заметил кого-то знакомого. От Чон Тэгуна в обычных его повседневных синих джинсах, белом джемпере и сером пальто у Вонщика перехватило дыхание. Чон Тэгун совсем не был похож на врача-педиатра, больше на модель. Вонщик не решался подойти, но Тэгун сам заметил его, и это сильнее выбило почву из–под ног. Он неловко улыбнулся и подошел к доктору Чону. Завязался ничего не значащий разговор о новогодних подарках для семьи, и Вонщик смеялся над жалобой Тэгуна, что сестер, в отличие от Вонщика, у него три, и все они старшие. «Возможно, — думал Вонщик, — возможно, вот сейчас мы закупимся подарками, а потом пойдем в какую-нибудь кофейную, купим по чашке кофе и черничных маффинов». В груди разрасталось, прорастало корнями вовнутрь тепло. Он уже хотел подкинуть эту идею Тэгуну, как раздался крик, и кто-то громко начал звать доктора. Тэгун выбежал из павильона первым.
Снаружи, у скамеек, на которых обычно отдыхают уставшие от шопинга люди, девушка поддерживала совсем бледного парня. Вонщик заметил его почти синюшные губы и первым делом всё списал на сердечный приступ. Тэгун оттолкнул его с дороги, подходя к парню.
— Не помогает, — Вонщик не сразу понял, о чем хрипит тот, но, увидев в руках у плачущей девушки ингалятор, сразу отмел мысль о сердечном приступе. Потому что это удушье. У парня астма. Он раскачивался вперед-назад, инстинктивно скреб пол ногтями, хрипел, задирал плечи как можно выше, горбился и еле шептал, что совсем не может дышать.
— Скорую вызвали? — Тэгун удерживал парня за плечи, не давая ему изображать из себя маятник. Девушка кивнула. — Вонщик, тут аптека должна быть рядом, на втором этаже. Эуфилин, физраствор, шприц на двадцать кубиков. Быстро.
Тэгун не кричал, но его слова отдавались эхом у Вонщика в голове, он еще слышал, пока бежал к эскалатору, расталкивая столпившийся народ, как Чон практически приказывал парню не впадать в истерику и дышать ровно, но не глубоко.
«Если ты можешь нести всякий бред, то и дышать ты тоже можешь».
На их счастье, эуфилин можно было купить без рецепта, и Вонщик бежал обратно к Тэгуну так быстро, как только мог, и он благодарил разумных людей, что те уходили с его пути. Он практически упал на колени рядом с парнем. Тот дышал так же хрипло и прерывисто, но больше не паниковал, слушая тихие наставления Тэгуна.
— На одну ампулу 10 кубиков физраствора. И вводи очень медленно, — Тэгун лишь мельком взглянул на Вонщика и вновь повернулся к парню, продолжая успокаивать того круговыми движениями ладони по спине.
Когда Вонщик обрабатывал место инъекции, когда набирал в шприц лекарство, когда вводил иглу в вену и медленно давил на поршень, руки у него не дрожали.
Через минуты три дыхание у парня выровнялось, а через пять, когда Вонщик вывел из вены иглу и зажал сгиб локтя ватой, тот обессиленно откинул голову на сиденье скамьи.
Вонщик смотрел на Тэгуна, и тот ему улыбался, открыто, что аж дух перехватывало. В его глазах была гордость вперемешку с благодарностью и облегчением.
— Ты молодец. Мы молодцы.
Вонщик улыбнулся в ответ.

В пятницу, когда часть дневной смены обедала в буфете, Ким Вонщик как маленький ребенок влетел в двери ординаторской, чуть не запнулся о порог и, опираясь о стол, улыбнулся во весь рот Тэгуну.
— До… допустили, я теперь снова могу участвовать в операциях.
— Поздравляю, — Тэгун вроде бы закатил глаза, но уголки его губ неумолимо поползли вверх, и он прикрыл лицо какими-то бумагами.
— В связи с этим, — Вонщик выпрямился и попытался выровнять дыхание, — я хотел бы пригласить тебя на ужин. Ничего такого. Просто отметить.
Вонщик бестолково машет руками и чувствует, как румянец заливает его шею и щеки.
— Похоже на свидание, — Тэгун всё так же прячется за бумагами, но Вонщик слышит в его глухом тоне смущение. — Но…
— Но?
— Я согласен.
— Серьезно?
Тэгун бросает бумаги на стол, явно желая кинуть их в лицо друга.
— Окей, окей, ты всегда серьезен.
Вонщик смеется. Возможно, только в перспективе, ему удастся что-то большее с Чон Тэгуном, чем просто дружба.