Кровь и Песок

[albatrossbird]

Название: Кровь и песок
Автор:  Svadilfary
Бета:  Mittas
Размер: мини, 1041 слово
Пейринг: Себастьян Моран/Джон Уотсон
Категория: слеш
Жанр: ангст
Рейтинг: R
Саммари: Это не сложно и не просто. Это так, как должно быть на войне
Примечание: Работа была написана на Фандомную Битву для команды fandom Sherlock BBC - 2012

Благодарность:  Mittas за прекрасный бетинг, помощь и поддержку при написании, а так же  RoksiG,  Charlie/ и  eliah.jan за то, что помогали мне не пасть духом, и читали еще сырой текст, а так же команде за поддержку, пинки и фан.



Песок засыпает глаза, песок засыпает раны. Кровь и песок – извечный лейтмотив здешней войны.

Джон никогда не спрашивает, сколько времени. Время для него – бесконечная нить, на которую нанизываются бусы: операции, еда, операции, сон, операции, операции.

Война – это не только пулевые ранения. Это оторванные конечности, гниющая заживо плоть, разорванные, вывернутые наружу внутренности. Война — это жадная тварь, пожирающая всех без разбора.

Когда он только приехал, то представлял себе работу полевого медика совсем иначе. Теперь он штопает десятки солдат на скорую руку и отправляет — кого обратно в бой, кого в полевой госпиталь. Десятки скоро превращаются в сотни, а дальше он не считает. Но довольно быстро Джон перестает понимать, почему он здесь находится и чем занимается.

***
Рядовой Бигсби хороший паренек. Он собирается пойти учиться на ветеринара, а дома ждут старенькая мама и белокурая подружка, которые точно-точно, просто обязательно его дождутся. Все это доктор Уотсон знает благодаря совместным посиделкам и просто мимолетному общению.

А потом рядовой Бигсби умирает у него на руках. Проникающее ранение брюшной полости. Кровь и дерьмо выплескиваются прямо в ладони Джону. Он ничего не успевает сделать, парня доставили слишком поздно.
Джон не имеет права переживать по этому поводу, по крайней мере сейчас. Резать и шить – это давно превратилось в рутину. Он лишь на короткий миг думает о том, что, возможно, Артур Бигсби перед смертью видел далекую-далекую Англию и свою белокурую невесту.

Добрый доктор Уотсон моет руки и идет готовить к транспортировке другого солдата. Двенадцатичасовая смена – сущий ад. Джон почти уверен, что под конец у него отомрут все обонятельные рецепторы. Что бы там ни говорили, невозможно привыкнуть к запаху крови, гниения, обожжённой плоти, спирта и различных медикаментов. А еще есть запахи страха, обреченности, боли и ярости, они хуже всего, они проникают в тебя и навсегда оседают на языке горечью и металлом.

Джон Уотсон почти уверен, что по возвращении на родину он станет мирным сельским врачом.

***
Он знакомится с Себастьяном Мораном совершенно случайно, тот вообще не должен находиться в полку Уотсона. Но его все же приводят к нему – грязного, пропахшего дымом и с безумным оскалом на лице. У Морана, как оказывается, серьезных повреждений нет: всего-то ушибы и вывих плеча. А еще он, непонятно почему, весь в крови, и Джон начинает подозревать неладное. Потому что не должен так улыбаться нормальный человек, которого только что вытащили из пекла. От такой улыбки мурашки по всему телу и хочется либо с воплем убраться куда подальше, либо выхватить пистолет и пристрелить немедля, как бешеного пса.
Джон не делает ни того, ни другого. Он просто выходит из палатки и вдыхает горячий воздух. Куда не глянь – пустыня. Такое чувство, будто ему насыпали в глаза песок, а в голову — камней. Отчаянно хочется лечь прямо на истоптанную землю и уснуть часов на сорок, а лучше навсегда.

— Курить будешь, – это звучит не как вопрос, а как утверждение.

От хриплого голоса за спиной доктор вздрагивает и резко поворачивается. На него глядят с насмешкой. Сверху вниз.

— Вам не стоит курить, по крайней мере, часа два. А лучше вообще.

— Док, это тебе стоит покурить, — голос звучит насмешливо и уверенно, — нервишки шалят, а?

Джон Уотсон думает, что предстоящие четыре часа работы будут ужасны. Он практически уверен в том, что когда-нибудь пристрелит Себастьяна Морана. Он с непонятной для себя злостью берет предложенную сигарету и прикуривает из чужих рук.

И пока добрый доктор курит, кашляя, давясь дымом, Себастьян громко смеется, задрав лицо к выжженному белому небу Афганистана.

***
Как-то, в одном из их бесконечных разговоров обо всем, и о войне в том числе, Моран говорит, что ему насрать, кого убивать. Будь то талиб, американец, ребенок, баба или солдат – все одинаково будут истекать кровью и молить о пощаде. А потом так же одинаково гнить в нескольких футах под землей.

Тогда они долго, до хрипоты спорят. А потом Джон не выдерживает и отвешивает ему хороший апперкот. И сбегает с позором. Он больше не может продолжать разговор, по крайней мере, пока не переварит ситуацию. Пока не утихнут гнев и иррациональное чувство обиды. А сигареты, даже самые крепкие, не спасают.

***
Каким образом они оказываются в одной постели, Джон и сам понять не может. Он всегда считал себя вполне гетеросексуальным. Но с Себастьяном все настолько иначе, что Джону иногда кажется, будто бы его вывернули наизнанку, а потом вернули все обратно, смешав внутренности в произвольном порядке.

Моран берет его по-собачьи, без всяких нежностей. Они не целуются, в этом нет смысла. Им нужно лишь снять дикое напряжение, дать телу и разуму разрядку. Обычно Моран кончает в него, а Джон заботится о себе сам. И вовсе не чувствует себя униженным или использованным.

Потому что переспать с Мораном – это все равно, что переспать с ураганом Катрина. Потому что когда жесткие узловатые пальцы впиваются в бока, а в голове звучит канонада, тебя будто трахает сама война вместе со всем своим огнем, кровавой бойней, яростью и жаждой новых смертей.

Хотя иногда Джону кажется странным, что Себастьян никогда не называет его какими-нибудь унизительными прозвищами. Но при всей странности, их отношения не являются ни простыми, ни сложными. Здесь и сейчас они совершенно нормальны.

***
Закрыть собою сержанта Гринвуда от пуль кажется единственным правильным выходом. Ведь Джон Уотсон врач, он давал клятву Гиппократа, он обязан спасать своих пациентов. А с таким ранением как у Гринвуда, пули ему явно противопоказаны. Поэтому когда мир взрывается болью и окрашивается красным, Джон чувствует какую-то иррациональную обиду – как же так, он же врач, такого не должно было случиться. Вот только война — это война и, как там говорил Себастьян, ей насрать, кто будет умирать. Джон не может понять, что с ним происходит, потому что такой боли он никогда не испытывал. А еще кровь, так много крови, что ему кажется, будто он просто утонет в ней.

Его тащат по всем камням этих чертовых гор, а грохот выстрелов слышен как будто издалека. И темнота говорит с ним голосом Себастьяна Морана, лучшего снайпера в этом полку.

— Только попробуй сдохнуть. Уотсон, ублюдок, ты мне должен пачку сигарет.

Только попробуй сдохнуть – это то, что слышит Джон на протяжении всего мучительно долгого времени, пока ему не вкалывают обезболивающее.

***
Джон не уверен в том, сколько он спал. Перед глазами все плывет, а во рту будто бы вся пустыня разом.

— Уотсон, ты в курсе, что ты редкостный мудак? – в этом голосе нет ни обиды, ни удовлетворения, только непрошибаемая уверенность в себе и собственных словах.

И Джон смеется, хриплым кашляющим смехом.

В одном он точно уверен – сельским врачом ему никогда не стать.