Дожили, пишу фанф на собственный оридж. Ни разу не прода, не вбоквел, а вообще хер пойми что. А вообще, я, как автор, выдохлась, истратила себя и... вообще. Короче, не вычитанно, и никогда не будет. Огрызок. Куча тупых депрессивных мыслей. Ангствующий Алекс. Такой же ничего не замечающий Вильям. Алкаголь, сигареты, блекджек и шлюхи вообщета.

Алексу иногда кажется, что он замена кому-то там еще. Ну, или не кому-то, а чему-нибудь.
Непонятному, сильному и раздражающему.
Вильям - его Вильям, он привык так считать, но все же не может смотреть, как тот с нежностью перебирает старые фотографии, письма и подаренные кем-то другим книги. Он ревнует. В такие мгновения, моменты, дни, недели – он выкуривает по пачке красного Malboro.
Фотографии выходят черно-белые, слишком контрастные, слишком резкие, антиутопичные. Заумное словечко, сказанное его менеджером. Который вообще-то мудак, но мудак умный, и только поэтому его продолжают терпеть.
Алексу хочется стиснуть Вильяма в объятиях и кричать на весь Лондон, да что там, на всю Англию, мир, что Вильям – его Вильям, принадлежит только Ньюману, безумному мальчишке-фотографу, ну, то есть ему, конечно же.
Алексу кажется, что он неизменно проигрывает. А Вильям лишь грустно нежно улыбается, захлопывает старый фотоальбом и варит глинтвейн. Ньюман никогда не посмотрит на желто-черно-белые фотографии, он не хочет видеть лицо победителя. Он только будет привычно шутить, изображая бессердечного Арлекина, путаться под ногами, нагло проходиться по бокам ребрам и целовать, взъерошенного как воробья Вильяма, но все равно чувствовать себя проигравшим, не зная, что он, в общем-то, победитель.
Прошлому и семье не проигрывают…
Но они все такие же идиоты, погруженные в серость работы, тумана Лондона, сигаретного дыма и пьяного угара.